Ознакомительная версия. Доступно 70 страниц из 347
— Очень правильно, что не показываем, и никогда не покажем, — пробормотал Реццонико. "Хорошо, что в Англии была гражданская война, граф Ноттингем, как сюда бежал — прихватил с собой архив дочери Бруно. Сделал вид, что он якобы в пожаре погиб. Что, наш монах паровой двигатель собирается построить, улучшить машину Уатта?"
— Самодвижущуюся тележку, — Альбано погладил бороду, сверкая кардинальским аметистом на пальце. "Он прототип в Пекине сделал, по старым чертежам, прошлого века. Утверждает, что она ездила".
Реццонико потушил сигару в пепельнице слоновой кости и позвонил в серебряный колокольчик.
— Тележку, значит. Так чтобы брат Джованни никуда с ней не сбежал, — он усмехнулся, — мы ему сейчас дадим послушание.
— Джакомо, принесите ту папку, из Святой Земли, — велел он прислужнику.
— Вот, — сказал Реццонико, усаживаясь напротив библиотекаря, беря еще одну фиалку, — ознакомься.
Альбано полистал рукописные бумаги и поднял бровь: "Пьетро Корвино?"
— Попался сентиментальный францисканец, — Реццонико выпил кофе, — он хоронил бедного Пьетро. Ребенок какой-то сумасшедшей еврейки, она умерла почти сразу после его рождения. Отец, разумеется, неизвестен. Кстати, а у нашего инженера были дети?
Альбано развел руками: "В научных статьях такого не пишут. И потом, он хоть и с итальянским именем, но англичанин. Его предок еще при королеве Елизавете туда перебрался. Так что, Карло, это твоя обязанность — такое узнавать".
— Какая разница, — зевнул Реццонико, — он ведь блаженный. Мальчишка скажет ему: "Папа!" и он сразу прослезится. Пусть берет воспитанника, тогда он от нас — точно никуда не денется.
— Умен ты, — Альбано почесал нос. "И правда, там, у него в монастыре, горный воздух, тишина — ребенку будет хорошо".
— Даже если бы и было плохо, — Реццонико поднялся, — меня бы это не интересовало. Детей сколько угодно, а брат Джованни — такой один. Мальчик сейчас у францисканцев, в монастыре Святого Исидора, на холме Пинчо. Скажешь брату Джованни, что лично его святейшество поручил ему воспитать маленького Пьетро верным слугой церкви.
Библиотекарь рассмеялся и налил себе кофе: "Не слишком ли много чести еврейскому ублюдку, пусть и крещеному?"
— Как я уже тебе сказал, — Реццонико зевнул, — судьба этого ребенка меня вообще не трогает. Он перекрестился на купол собора святого Петра, что был виден в окно, и довольно улыбнулся: "Отличная осень в этом году".
В монастырском саду росли высокие сосны, курлыкали голуби. Джованни, растерянно обернулся к кардиналу Альбано: "Но, ваше высокопреосвященство, я не уверен, что я справлюсь…, Я все-таки отшельник, монах…"
Альбано мягко подтолкнул его к двери: "Джованни, это послушание лично от его святейшества. Конечно, вы справитесь, Иисус и Божья Матерь будут наставлять вас".
— Если это действительно Джованни ди Амальфи, — подумал библиотекарь, когда они шли по гулкому, прохладному коридору, — то ему сейчас должно быть меньше тридцати. Побила его жизнь, ничего не скажешь, голова в седине. Монастырская тюрьма, конечно, здоровья не прибавляет, а он там год просидел, пока мы не вмешались.
— Ребенок, — Джованни остановился перед деревянной дверью, — я помню, у меня был ребенок. Девочка. Только она умерла, — он опять увидел перед собой пятна крови на холсте и трупик младенца, с рыженькой головой. "И жена у меня была, она тоже умерла. Не надо об этом говорить, зачем?"
С тех пор, как его отправили в Фонте Авеллано — монастырь отшельников, — он обрел покой. Голова болела все реже. Он работал, — приставленный к нему молчаливый курьер привозил из Рима книги. Джованни смотрел на фамилии авторов, узнавая, и не узнавая их. Открыв английскую книгу, он вспомнил еще и этот язык. Он уже примирился с тем, что никогда не услышит своего имени, никогда не поймет — кто он такой.
Дверь открылась. Тихий голос кардинала Альбано сказал ему на ухо: "Маленькому Пьетро полтора года".
Кудрявый, рыжеволосый мальчик, возился с игрушками на полу кельи. Он вскинул серо-зеленые, большие глаза. Бойко поднявшись, ребенок задрал голову: "Тележка!"
Он подошел к мужчинам. Монах, что читал Библию в углу, улыбнулся: "Пьетро у нас хороший мальчик, послушный, хлопот с ним не будет".
— На руки! — потребовал ребенок, внимательно разглядывая Джованни.
— Сирота, — понял мужчина. "Мне же Альбано говорил — его мать умерла, и отца у него нет. Как же я могу отказываться, у меня тоже — ни одной живой души на белом свете. Я его выращу, конечно".
Джованни присел. Пьетро, пыхтя, устроился у него на руках. Он был весь теплый, тяжеленький и, обняв Джованни за шею, велел: "Гулять!"
— Мы выйдем в сад, ваше высокопреосвященство…, - повернулся Джованни к Альбано и увидел, что тот улыбается.
— Конечно, друг мой, — мягко ответил библиотекарь, — конечно. Побудьте с вашим воспитанником.
Альбано прислонился к мраморной колонне галереи. Они сидели на лужайке. Джованни строил крепость из сосновых шишек. Он наклонился к мальчику и шепнул ему что-то на ухо. "Бах! — радостно закричал Пьетро и крепость повалилась. Джованни рассмеялся и поцеловал ребенка в рыжий затылок.
— Храни их Господь, — почти искренне проговорил Альбано. Перекрестившись, улыбаясь, кардинал подставил лицо ласковому, осеннему солнцу.
Часть четырнадцатая
Париж, осень 1780
В маленькое, забранное решеткой окошко под каменным сводом подвала был виден кусочек синего, яркого неба.
Тяжелая, железная дверь со скрипом отворилась. Невысокий, белокурый человек, что сидел у простой конторки, отложил перо.
— Доброе утро, Поль, — сказал он вежливо. Охранник что-то пробурчал. Поставив на конторку медный поднос с завтраком, тюремщик с отвращением покосился на стопку исписанной бумаги.
— Все равно, — Поль занес в камеру деревянное ведро с водой и старую швабру, — у вас это, — он указал на конторку, — заберут. Комендант запретил вам передавать на волю рукописи, сами слышали.
Узник рассмеялся. Подвинув к себе поднос, он брезгливо поболтал грубой ложкой в каше. "Поль, — он поднял голубые глаза, — а что комендант делает с моими сочинениями? Я тут уже пару книг успел написать".
— Использует на растопку для камина, — ядовито ответил тюремщик, скребя шваброй по полу. "Доедайте, ваше превосходительство, и я вам отдам почту".
— Почту, — маркиз де Сад погладил элегантную бородку, — неужели мне еще кто-то пишет, Поль? Я уж думал — обо мне все забыли. А что, — он медленно, изящно ел, — мои письма вы тоже просматриваете?
— Разумеется, — Поль сильными руками выжал тряпку, — по распоряжению его величества короля Людовика. Впрочем, — он остановился у двери, — мы не можем отказывать вам в тех правах, которыми пользуются другие заключенные…
— Однако, — прервал его маркиз, вытирая губы холщовой салфеткой, — мне уже два года, как запретили гулять, даже во дворе замка.
— Даже, — передразнил его Поль. "Это за побег наказание было, господин маркиз. Подайте прошение господину коменданту, может быть, он пересмотрит свое указание. К тому же, вам разрешены посетители, не моя вина, — ехидно добавил тюремщик, забирая поднос, кладя на конторку маленький, сиреневый конверт, — что вас никто не хочет видеть".
Де Сад повертел в руках вскрытое письмо, глядя на широкую спину тюремщика:
— Вам, Поль, нравится бить вашу жену, правда ведь? Я видел ссадины у вас на костяшках пальцев и царапины на шее. Сначала вы ее бьете, потом насилуете, она сопротивляется. Вы вдыхаете запах крови и разъяряетесь еще сильнее. Мой вам совет, Поль — заведите для нее плеть.
Дверь с грохотом захлопнулась. Де Сад звонко рассмеялся.
Письмо было написано на тонкой, дорогой бумаге, летящим, красивым почерком. Маркиз раздул ноздри. Вдохнув запах лаванды, он стал читать.
Ознакомительная версия. Доступно 70 страниц из 347
